В принципе проблема правого края обороны стояла перед командой давно: с чемпионского 1979 года, после ухода Букиевского. Опыты с Калашниковым в 80-м были неудачны. Сочнов поначалу тоже слабо играл позиционно: соперник постоянно оказывался сзади, надо было догонять, что не всегда получалось. Позже, с опытом, Сочнов грубых ошибок подобного рода не допускал (хотя до какого-нибудь Калина ему все равно было далеко), затем стал получаться подкат. Сочнов выглядел достаточно надежно.

Но в какие-то моменты даже не хотелось думать, что ему надо вернуться назад. Хотелось видеть его впереди. Сочнов атаковал. И - это важный момент -атаковал как нападающий. Чувствовалось, что у него всегда был выбор в атаке. Мог сделать так, мог - иначе. Он набегал из глубины поля и шел вперед с совершенно удивительной дерзостью. «Спартаку» такое оказалось очень кстати. Гаврилова, Черенкова держали как диспетчеров, Родионова - как единственного чистого нападающего, прикрывали и возможные свободные зоны. В какой-то степени Сочнов получал свободу. Помнится матч, где он попросту срезал угол и пошел на ворота. Поразительное заключается в том, что до вратаря он добрался, ударил - и это при современной насыщенной обороне! Забил же Сочнов немного, не больше, нежели любой атакующий защитник. Вот и тот поразительный проход голом не закончился. Чем это объяснить?
Быть может, Сочнов и не собирался все свое многообразие завершать ударом по воротам. Удар он держал в качестве угрозы. Нет, сочновские подключения запомнились иным: растерянность обороны противника, ощущением ритма атаки, когда гол должен быть как решающий аккорд, завершение на высшем пике. Забить могли и другие. Слава богу, в «Спартаке» такие исполнители были.

Возможно, ему не хватало техники. В привычном нашем понимании: аккуратной, надежной, классической работы с мячом. А Сочнов временами и мяч-то несколько дворовым образом от себя отпускал. Разве так играл на фланге, допустим, Гуцаев? У того мяч при приеме будто прилипал к ноге. Правда, и соперник был готов к бою. Гуцаева это, впрочем, не волновало: в запасе такое количество финтов, такое разнообразие, что шансов даже у отмобилизованного защитника мало. Грубость разве что. Сочнов мяч принимал неудобно. Для себя. И для соперника. Ему, сопернику, тоже надо приспособиться. А он не успевал. Когда же успевал, в силу вступало очаровательное сочновское нахальство. Он словно не допускал, что финт его может не получиться, он и не стремился обыграть эффектно, чисто, картинно перепрыгнув через растянувшегося противника. Сочнов выуживал мяч, часто попросту раньше вскочив с газона. Вскакивал и с выцарапанным мячом мчал дальше, эскортируемый ошарашенными защитниками.
Так шло года два - 81-82-й. Это были лучшие годы Владимира Сочнова в большом футболе. Он играл не просто хорошо, он постоянно играл хорошо. Он играл даже тогда, когда в команде игры-то, собственно, не было (в начале сезона), и он блистал, когда игра появлялась. Он бегал, когда все стояли, и он абсолютно вовремя делал паузу, рвал ритм наступления, когда скорости вдруг возрастали. Что особенно любопытно: не так уж часто Сочнов объявлялся в линии атаки. Не был он никаким там скрытым, дополнительным нападающим. Он был крайний защитник и большую часть времени проводил в обороне. Но он подключался тогда, когда в этом возникала необходимость, и в каждом своем подключении запоминался.