'42
Но и партнеры относились к нему по-родственному. Алексей Парамонов отмечал: «В жизни Борис был очень скромным, никогда ни на кого не повышал голоса, вызывал к себе симпатию у всех, с кем общался. Даже когда стал олимпийским чемпионом, в его поведении не появилось и тени зазнайства». Сергей Сальников придумал ему прозвище Тейлор, что в переводе с английского означает «портной»: поскольку все футболисты в советские времена считались любителями, то таковой была «основная профессия» Татушина.
Ну а футбольные качества правого крайнего никогда не ставились под сомнение. Никита Симонян дал такую характеристику товарищу по нападению: «Он будто родился в «Спартаке». Мы сразу оценили его по достоинству: высокая скорость, дриблинг, финты. В паре с Анатолием Исаевым, правым полусредним, они неизменно прорывали оборону соперника, настолько согласованны были их действия. Уследить за этими техничными игроками было крайне сложно.
Борис создавал справа много острых моментов в любом матче. Интересно, что, придя в команду, он абсолютно не владел левой ногой. Но на тренировках работал без устали - у стенки, у батута. Набивал левую ногу, набивал... В конце концов заставил работать ее, почти как правую. И игра его стала разнообразнее».
Умение Татушина забивать важные голы признавали и соперники. Тренер ЦДСА Григорий Пинаичев в беседе с Константином Есениным одним из самых памятных для себя матчей называл игру со «Спартаком» на финише чемпионата 1955 года: «Казалось, серебряные медали уже у нас в руках,
но за две минуты до конца Нетто отобрал мяч у нашего Рыжкова, пошел вперед и ударил в левый дальний угол. Разинский поймал момент, бросился на мяч, но тот угодил ему в грудь, отскочил, и набегавший Татушин сравнял счет. Мы потеряли шансы на второе место».
Николай Старостин писал в книге «Звезды большого футбола»: «Борис Татушин (№7) играл в окружении партнеров, менее расположенных к диспетчерским обязанностям, и потому часто брал на себя роль зачинателя атаки. Его игра была эффектной и вместе с тем очень полезной. Он забивал несколько меньше, чем Ильин, но зато больше участвовал в тех тактических хитростях, которые прославляли команду.
Он был создан для большего, чем сделал в футболе, но, подобно Прокофьеву и Демину, не совладал с той известностью, которая легла на его плечи.
В 25 лет он был дисквалифицирован на три года. Ему не удалось восстановить свою работоспособность после снятия дисквалификации».
Борис Татушин стал жертвой тех же обстоятельств, из-за которых в места заключения отправился Эдуард Стрельцов. Власть предержащие ради «воспитательных целей» наказали спортсменов гораздо строже, чем они того заслуживали. А ведь останься в футбольном строю Стрельцов, Татушин, пострадавший вместе с ними Михаил Огоньков, сборная СССР, по мнению специалистов, вполне могла бы взять медали на чемпионате мира 1958 года. К слову, за главную команду страны Татушин провел больше матчей, чем Сальников или Симонян.
Случившееся наложило отпечаток на дальнейшую жизнь Татушина. Тренером он работал в периферийных клубах или в массовом футболе, после распада Союза не пользовался таким вниманием, как многие другие ветераны. Впрочем, к беседам с журналистами и сам был не очень расположен.